Социализм в ссср (кратко). Был ли в ссср социализм? Итоги социализма в ссср

Вопросы идеологии. Невозможность реставрации социализма

Патриоты в современной России столь же популярны, как демократы на закате перестройки. Свидетельством этого является и маргинализация бывших демократов (тех, которые сохранили верность своим идеалам и ныне переименованы общественностью в либералов), и стабильно превышающий в последние годы 80%-ю отметку рейтинг Путина. Даже критики действующей российской власти предпочитают критиковать её с ультрапатриотических позиций.

Основными идеологическими направлениями в патриотической среде являются:

1. Национализм (в некоторых случаях доходящий до нацизма).

2. Монархизм (в разных проявлениях, от ностальгии по империи Романовых , до мечтаний о воссоздании сословной монархии, легитимируемой Земскими соборами и даже до смутного влечения к неоязыческому вождеству).

3. Марксизм (включающий все уже опробованные виды и формы, а также попытки синтезировать нечто новое, более отвечающее современному моменту).

Проблемы националистов и монархистов мы разберём в следующих материалах, а сейчас обратимся к марксистским (коммунистическим, социалистическим) идеям. В конечном итоге, они в современном российском обществе пользуются наибольшей популярностью и многим кажутся легко реализуемыми (достаточно только власти волю проявить).

Популярность данных идей объяснима.

Во-первых , общество, разочарованное в демократах (либералах), чьи идеи господствовали в 90-е и были антагонистичны марксистским, логично попыталось вернуться к старому опыту, который не смогли опровергнуть либералы.

Во-вторых , сама идея возрождения России предполагает её возвращение к естественным границам. При этом социалистическая идея добровольного союза свободных народов явно выигрывает у чистой имперской идеи. Имперскость в общественном сознании давно приравнена к империализму (насильственному захвату, подавлению), а широкие массы до сих пор ставят знак равенства между империей и монархией, то есть государственным устройством, предполагающим социальное неравенство и сословные привилегии (по крайней мере, так его воспринимают широкие массы). Восстановление же «братской семьи народов СССР» воспринимается как восстановление попранной справедливости для всех – реставрация рукотворного рая на Земле.

В-третьих , поколение 40-летних и старше, которые помнят СССР, испытывает дискомфорт оттого, что демонтаж социалистического государства не привёл к обещанному процветанию, а наоборот вызвал длительный период обнищания населения, унижения государства и гражданских войн, как в самой России (октябрь 1993 – Москва и две Чеченские), так и в большинстве других осколков СССР.

Данные опросов, а также многочисленные дискуссии в социальных сетях и СМИ свидетельствуют, что значительная часть населения рассматривает деятельность Путина, как главы государства и архитектора действующей политической системы, в качестве растянутой во времени попытки восстановить советское государство.

Отсюда всплески недовольства его малопочтительными высказываниями о деятельности Ленина. Отсюда же периодически распространяющиеся «теории заговора», авторы которых то уверяют нас, что Путин в сговоре с Ротшильдами (как вариант с Рокфеллерами), то клянутся, что США его полностью контролируют, поскольку знают «где его деньги лежат», то беспокоятся, что в Кремле «давно произошёл переворот» и «либералы используют Путина как марионетку». Всё это – попытки объяснить (пусть и с позиций космической глупости), почему Путин за 15 лет не воссоздал СССР.

Аналогичным образом авторы «теорий заговора», базирующихся на идее реставрации социалистического государства, объясняют политику России в Донбассе. Ротшильды, Рокфеллеры, «зарубежные вклады», «сто тысяч дворцов» и «либерально-олигархический заговор» там тоже присутствуют. Только направлены они против «восставшего народа Донбасса», который якобы «начал строить у себя новую социалистическую Россию». Рисуется схема, согласно которой «либерально-олигархический кремлёвский режим» в сговоре с американскими империалистами и украинскими нацистами душит «социалистическую революцию» в Донбассе, поскольку она, якобы всем им угрожает.

То, что в Донбассе, как и в России, и на Украине тоже есть социальные ожидания, но нет даже намёка на социалистическую революцию, мало кого интересует. Идеологически-ушибленные люди практически никогда не могут объективно оценить реальность. Только великие политтехнологи, такие как Ленин, Сталин, Мао умели гибко менять идеологические догмы, приспосабливая их под потребности реальности. Но мы потому и говорим сейчас о ленинизме, сталинизме, маоизме, что все они имели малого общего с классическим марксизмом (из которого выросли), зато полностью вписывались в объективную реальность.

Так вот, современная реальность свидетельствует о том, что при всей объективно существующей ностальгии по СССР и общественном запросе на социальную справедливость, реставрация социалистического государства невозможна . Кстати, об этом честно говорил Путин, неоднократно подчёркивающий, что воссоздание СССР в прежнем виде нереально .

В данном тезисе, как и в любой программной политической формулировке, важно каждое слово. Не просто воссоздание СССР нереально, а в прежнем виде . То есть, Россия не отказывается от какой-то иной формы интеграции (например, тот же Евразийский Союз). Возвращение Крыма свидетельствует о том, что, при определённых условиях, Москва может восстанавливать свой прямой суверенитет и над утраченными территориями, населёнными русскими. Но невозможно воссоздания федерации социалистических республик, каковой являлся СССР. То есть, невозможна не интеграция, но реставрация социализма в качестве государственной идеологии.

Почему? Ведь казалось бы – чего проще. Идея популярна. Успешный опыт социалистического государственного строительства есть (всего 25-й год идёт с момента распада СССР и демонтажа социализма), теоретические основы хорошо проработаны, да и новых теоретиков пруд пруди. Так почему нет? Ну, хотя бы с учётом ошибок прошлого и не совсем в том виде, что был, а в несколько модернизированном. Как говорят некоторые неомарксисты «с частной собственностью, с современной экономикой, но с социальной справедливостью» .

Дело в том, что создание социального буржуазного государства в современной России не просто возможно, но успешно осуществляется. А вот реставрация социализма (именно социализма, а не его оппортунистических модификаций, призванных обеспечить очередной «коммунистической» или «социалистической» партии представительство в буржуазном парламенте) – нет . Само общество этого не желает, хоть и не отдаёт себе в этом отчёт.

На деле сегодня «социалистические» устремления общественности ровно такие же, как и «демократические» во время поздней перестройки. Поменялись термины, но не желания народа . Тогда народ имел социальную стабильность, полную социальную защищённость (гарантированное бесплатное образование, включая высшее, медицина, квартира от государства, гарантированное обеспечение работой, реальное право на выбор профессии, реальное право на отдых, гарантированное пенсионное обеспечение на достойном уровне и т.д.).

Но он хотел большего (джинсы и журнал «Playboy» в каждом киоске, двести сортов колбасы и шестьсот сортов пива, помидоры зимой и хурму летом, менять машину каждый год, ездить за рубеж, когда захочу, и, в качестве маслины в коктейле, иметь возможность стать миллиардером).

Всё, что хотел народ от капитализма, ему было дано . Как положено, не всем, но и в Париже есть клошары. Но то, что обеспечивал советский социализм, было утрачено .

Теперь народ желает вернуть утраченное. Но он не желает расставаться и с полученным. В эпоху перестройки желание работать как при социализме, а жить как при капитализме называлось «демократическим выбором», сейчас это же представляется возвращением в утраченный «социалистический рай». Главная идея не изменилась. Шестьсот сортов пива и советский государственный патернализм должны сосуществовать в одном флаконе.

А вот это как раз невозможно . И социализм, и капитализм – системы. А каждая система, имеет свои достоинства и свои недостатки. Более того, каждая система ограничена в манёвре своими базовыми основами, за рамки которых не может вырваться ни при каких условиях.

Социализм так же не может «модернизироваться» и стать «чуть-чуть» капитализмом, как капитализм не может существовать без частной собственности на средства производства и права извлечения прибыли из этой собственности.

Капитализм даже старается ограничить возможность использования собственности «не по назначению». Налоги на собственность, на наследство, на землю и т.д. для того и вводятся, чтобы собственник не почивал на лаврах, проживая накопленное предыдущими поколениями или им самим богатство, но вынужден был бы, под угрозой разорения, постоянно заботиться о том, чтобы собственность работала – приносила прибыль. Точно так же постоянная инфляция, являющаяся неотъемлемым спутником капиталистической экономики, заставляет пускать в оборот (а не проедать) накопленные деньги (превращая их в капитал).

В свою очередь, социализм также ограничен определёнными жёсткими рамками, присущими (в той или иной степени) всем существовавшим и существующим социалистическим государствам. Если эти рамки размываются, значит и государство быстро теряет своё социалистическое содержание. Именно таким образом перестройка, начинаясь под лозунгами «социализма с человеческим лицом», «возвращения к ленинским принципам», «европейского социализма» и «конвергенции» (слияния капитализма и социализма в одну систему, объединяющую преимущества и отметающую недостатки обеих базовых), быстро вылилась в простую реставрацию капитализма.

И это – не единичный случай. Это – правило. Точно так же погиб «югославский социализм», допускавший частную собственность. Так же проваливается «боливарианский социализм» Чавеса-Мадуро. Даже условный «китайский социализм», при всей жёсткости государственного контроля, предполагающего расстрелы не только бюрократов-коррупционеров, но и неправильных бизнесменов, не в состоянии сладить ни с массовым вывозом капитала, ни с откровенно подрывной деятельностью биржевых игроков, чьё стремление к максимизации прибыли наносит ущерб не только финансовым и экономическим интересам государства, но и его безопасности.

Почему же нельзя совместить в одном флаконе все хорошие черты двух систем и оставить за бортом всё плохие?

По той же причине, по которой невозможно совместить в одной модели качества болида Формулы-1 и представительского лимузина.

Это – две разные системы , ориентированные на решение разных стратегических задач. Задача капиталистического государства – любой ценой создать условия для опережающего роста капитала. Не промышленности, не благосостояния – капитала .

Если для этого надо ликвидировать индейцев, которые «неэффективно» используют занимаемые ими земли, значит за несколько десятилетий исчезают, буквально растворившись во времени и в пространстве, миллионы. Если «неэффективным» является население колоний, значит за пару лет от голода вымирают миллионы ирландцев или индусов; если в рынок «не вписалось» население собственной страны – ничего личного, только бизнес.

Если деньги можно делать из воздуха, при помощи биржевых спекуляций – капитал отправляется туда, банки прекращают финансировать реальный сектор экономики, национальная промышленность умирает, производство выносится в другие страны, но зато ВВП растёт, а капитал благоденствует . Социальная функция в принципе не имманентна капиталистическому государству. Оно начинает интересоваться социальными проблемами лишь тогда и лишь в той мере, когда они начинают угрожать благополучию капитала и не представляется возможным решить их традиционным силовым путём. В идеале же мир роскошных вилл и мир бидонвилей просто не должны пересекаться, существуя в параллельных реальностях.

Соответствующим образом строится и функционирует государственный аппарат . Его задача подавить всё, что мешает росту капитала и максимально поддержать быстро растущий капитал. Ну, а возможности владельцев миллиардных состояний по коррумпированию госслужащих позволяют легко поправить законы в тех случаях, когда соответствующие нормы нецелесообразно прямо в них прописывать.

Отсюда и теория государства – «ночного сторожа» , которому общество выделяет на содержание ровно столько, сколько считает нужным. На деле именно капитал , а не общество решает, сколько, на какие нужды, а главное из каких источников выделить государству. Поэтому все наиболее успешные (с капиталистической точки зрения) финансово экономические решения («тетчеризм», «рейганомика») вели к снижению налоговой нагрузки на капитал и к её увеличению на наёмных работников. А государство – «ночной сторож» не стремится вмешиваться в частную жизнь своих граждан, следить за их нравственностью, воспитывать вкус и т.д. до тех пор, пока это не несёт угрозу интересам капитала.

В общем, у государства – «ночного сторожа» меньше задач и меньше функций, чем у социалистического государства. Фактически его основной функцией является охрана существующего положения вещей от внешних и внутренних посягательств.

В свою очередь, социалистическое государство должно обеспечить гражданам не просто справедливое распределение доходов, но целый комплекс социальных услуг. Для этого ему необходимо значительно больше ресурсов, чем государству капиталистическому. Поэтому, зарплаты в СССР были ниже, чем на Западе, но практически вся социальная сфера (платная на Западе) финансировалась государством.

Но, для выполнения своих функций по созданию и развитию инфраструктуры, промышленных предприятий, постоянному повышению общего уровня жизни населения, социалистическому государству необходим полный контроль над производством . Вы не можете купить автозавод и выпускать «Мерседесы» не потому, что «Мерседес» – плохой автомобиль. Просто вначале необходимо всех обеспечить «Жигулями».

С точки зрения социалистического государства, обновление модельного ряда тех же автомобилей раз в два-три года – недопустимое разбазаривание ресурсов. «Жигули»-классика до сих пор нормально возят своих владельцев во всех регионах и климатических зонах не только России, но и бывшего СССР. И довозят куда надо. «Мерседес» значительно комфортабельнее, но обеспечить всех «Жигулями» проще .

А какой смысл ежегодно выдумывать новый дизайн мужских костюмов или женских платьев, если они могут носиться по два-три, а то и пять лет? С точки зрения социалистического государства, выбрасывать хорошую одежду только потому, что она вышла из моды – неэкономично. В конце концов, логика подсказывает, что, чем дольше служит вещь, тем она лучше, а сэкономленные ресурсы, как государственные, так и личные, можно пустить на что-то полезное.

Если в таких условиях, рядом с государственными предприятиями будет работать частник (капиталист) он легко выиграет у них конкуренцию просто за счёт того, что будет чаще обновлять ассортимент, пусть и в ущерб качеству. Всё равно, ведь никто не предъявит вам претензию за то, что проданный вами автомобиль сломался через пять лет, если ваш клиент настроен менять машину каждые два-три года.

При наличии неограниченной возможности развития частного бизнеса, параллельно государственным предприятиям, госсектор очень быстро будет вытеснен из целого ряда отраслей (торговля, лёгкая, пищевая промышленность и т.д.). Сторонники «модернизированного социализма» говорят, что ничего страшного. Капиталист будет работать в тех отраслях, в которых он сильнее, а социалистическое государство будет заниматься тем, что у него лучше получается – оборонкой, тяжёлой промышленностью, поиском и добычей полезных ископаемых.

Это, однако, нереально. Собственно об этом ещё Ленин писал, предупреждая, что любая мелкая частная собственность ежедневно, ежечасно порождает крупную. Родовой особенностью капитализма является стремление к наращиванию объёма капитала. Если Ваш бизнес не развивается, не растёт, значит он умирает.

На наших глазах постсоветский бизнес, начав с ларьков, закусочных и полукустарных мастерских, в считанные годы захватил командные высоты в экономике. Законодательно государство ограничить бизнес не сможет. Он будет проникать в интересующие его сферы деятельности либо при помощи лоббирования – убеждая общество и государство при помощи СМИ, что будет более эффективным собственником, либо коррумпируя чиновников и депутатов. Если же преграда окажется непреодолимой, он начнёт борьбу с государством. Экспансия – образ жизни капитала. Не освоив свою страну, он не может двигаться дальше и проигрывает иностранным конкурентам. Поэтому капитал всегда будет в первую очередь бороться против государственного сектора.

Кроме того, в одном из своих многочисленных определений коммунизма Ленин утверждал, что это – учёт и контроль . Несомненно, одним из основных конкурентных преимуществ социалистического государства является его способность к быстрой мобилизации огромных ресурсов и неограниченному манёвру ими. На первом месте здесь стоит возможность манёвра именно трудовыми ресурсами. Великие стройки коммунизма стали возможны в первую очередь потому, что СССР оказался способен в кратчайшие сроки снабдить их необходимым количеством рабочих рук и соответствующих специалистов. При этом затраты оказались значительно ниже, а темпы создания новой инфраструктуры значительно выше, чем при капитализме.

Почему? Потому что, капиталистическое государство может построить и Комсомольск на Амуре, и БАМ, и любую из советских «строек века» повторить. Но, для начала, ему надо будет создать там приемлемые условия для жизни, отдыха и развлечений, а затем заманить нужное количество рабочих и специалистов более высокой зарплатой. Поскольку же они приедут с семьями, надо обеспечить рабочие места для их жён, школы и дошкольные учреждения для детей.

Социалистическое государство в 70-е на БАМ отправляло людей так же, как в 30-е на строительство «города-сада». Вначале в тайгу в палатку . Потом построите себе бараки, а лет через несколько начнёт появляться благоустроенное жильё, за ним социальные учреждения и т.д. Для того, чтобы иметь возможность так распоряжаться трудовыми ресурсами, необходимо полностью контролировать все рабочие места. Если вы можете найти альтернативную работу вне государственного сектора, вам крайне трудно сделать предложение от которого вы не сможете отказаться.

Таким образом, сосуществование социалистического и капиталистического секторов в экономике одного и того же государства ведёт к быстрому уничтожению социалистического сектора. Капиталист будет демпинговать, переманивать к себе лучшие кадры, коррумпировать власть, но он будет уничтожать конкурента. Любой капитал стремится к монопольному положению, позволяющему извлекать максимальную прибыль.

По мере роста капиталистического сектора, социалистическое государство будет терять ресурсы (материальные и человеческие), позволяющие ему выполнять свою основную социальную функцию. Это мы тоже видели в конце перестройки и в лихие 90-е, когда Конституция ещё обязывала государство обеспечивать социальную защищённость не меньше, чем в СССР, но государство уже не имело ресурсов для её выполнения.

Идём далее . В СССР не случайно ограничивали размеры дач, приусадебных участков и занимались мелочной вроде бы регламентацией личного потребления. Как мы определили выше, социалистическое государство должно обеспечивать справедливое (максимально близкое к равному) распределение дохода. Но ведь всегда и везде есть люди, которые предпочитают свои доходы увеличить (в том числе нелегальным путём), а с государством не делиться.

Как ловить разного рода спекулянтов, цеховиков и прочих граждан, не разделяющих идеалы социализма? На них ведь не написано, что они уже выпали из системы государственного контроля и больше не зависят материально от рабочего места, предоставляемого государством. Нам сегодня может показаться, что суровая борьба СССР с нарушениями социалистической законности в экономической сфере – причуда. Но это не так. Ведь речь идёт о создании зачатков параллельной экономики , причём капиталистической. Если с ней не бороться, она будет расти и разрушит и социалистическую экономику и само государство (в 80-е так и произошло).

В СССР было понятие «нетрудовые доходы» . Получение нетрудовых доходов влекло за собой уголовное наказание. Но, если можно строить какие угодно дома и владеть какими угодно участками земли, то как определить – построена дача на нетрудовые доходы или просто владелец её – выдающийся мастер и собственными руками возвёл себе трёхэтажный дворец? Ограничение, нормирование и унификация размеров потребления облегчало работу по борьбе с хозяйственными преступлениями. Слишком большой дом или слишком дорогой автомобиль были маркером для соответствующих органов, которые могли задать вопрос: «На какие деньги всё это куплено?». И в отличие от современного капиталистического государства, не прокурор должен был доказывать, что деньги краденные, а владелец дачи должен был доказать, что честно всё заработал.

Вторая функция унификации – демонстрация статуса. В СССР шахтёр или высококвалифицированный рабочий зарабатывал больше, чем рядовой член ЦК. Но уровень жизни руководителей даже районного звена был всё же выше, чем у простых передовиков производства. Обеспечивалось это за счёт разного рода льгот, в том числе и в вопросе быстрого получения более просторного и качественного жилья в домах с улучшенной планировкой. И это тоже естественно. Ведь, если все равны и простой рабочий может обеспечить себе уровень жизни крупного чиновника, то, как обеспечить отбор на государственную службу квалифицированных специалистов? Ведь для этого и учиться надо куда дольше. И какими-никакими талантами обладать. И ответственность тем выше, чем выше должность, и рабочий день ненормированный, и выходные не гарантированы. А на заводе смену отстоял – свободен.

Если просто много платить чиновнику, надо обеспечить ему возможность эти деньги потратить. Но ему не надо десять «Жигулей», двадцать холодильников «Днепр» или «Минск» и сто магнитофонов «Маяк» или «Юпитер». Ему понадобятся более дорогие, но и более качественные товары. Своя промышленность не производит – надо закупать за границей. Если такие товары появятся в свободной продаже, то их будут покупать не только чиновники и понадобится их всё больше и больше. Собственные предприятия будут терять рынок. Бюджет недополучит доходы и социальная функция государства опять окажется под угрозой. Если же дефицитные товары распределять среди тех, кому положено, то зачем же им платить больше, если государство и так распределяет, выделяя, кому положено и что положено?

Наконец, наличие многоукладности в экономике предполагает и многопартийность. Каждый уклад должен быть обеспечен политическим представительством, иначе задействованные в него граждане оказываются поражёнными в правах. Да и без политического представительства невозможно согласовывать государственную политику, выстраивать её таким образом, чтобы она не наносила ущерб никакой крупной социальной группе, провоцируя её на борьбу с государством.

Но как можно в государстве, в котором социализм является официальной идеологией (ведь именно закрепления государственного статуса идеологии требуют сейчас от российской власти идеологически озабоченные граждане), допускать существование буржуазных (или просто несоциалистических) партий? А если они на выборах к власти придут? Какое общество они будут строить? И как это будет соотноситься с государственным характером социалистической идеологии?

Мы видели как. После отмены 6-й статьи Конституции, закреплявшей монополию КПСС на власть, СССР рухнул в течение неполных двух лет. И это логично – в идеологическом государстве партия является становым хребтом системы. Если оспаривается монополия партии на власть, то оспаривается и государственный характер идеологии (у другой партии и идеология другая). Следовательно, однопартийность (или квази многопартийность, когда все партии – близнецы-братья, причём одна из них – главная) – неизбежная особенность социалистического государства.

Подведём итог . Попытка внедрения социализма в виде государственной идеологии потребует:

1. Ликвидации вначале крупных, а затем и всех частных предприятий.

2. Установления государственной монополии на экономическую активность.

3. Установления государственной монополии на внешнюю торговлю.

4. Отсутствия легальной возможности найти работу за пределами государственного сектора (государство – единственный работодатель).

5. Унификации и нормирования распределения благ (престижных товаров, качественных услуг и т.д.) под государственным контролем.

6. Введения однопартийности и идеологического контроля правящей партии над обществом.

Эти меры могут осуществляться в более или менее жёстком виде, но они обязательны, поскольку без их внедрения социалистическое государство, во-первых, не сможет выполнять те функции социальной защиты и справедливого распределения, которых от него ждёт общество. А, во-вторых, быстро вновь переродится в капиталистическое.

Я очень сильно сомневаюсь, что большинство граждан РФ сегодня готово отказаться от привычного уровня и стиля жизни, ради возвращения в общество социальной справедливости.

Ещё раз повторю . Население хочет советской стабильности и предсказуемости. Но оно хочет, чтобы всё это было обеспечено в новых условиях, без фактического демонтажа капиталистического государства. А это невозможно.

Ещё одним свидетельством правильности моей оценки истинных стремлений населения и истинного характера его социальных запросов, является тот факт, что ни одна из существующих в России коммунистических и социалистических партий, кроме, возможно совершенно маргинальных, не имеющих ни одного шанса стать серьёзной политической силой, не выступает с настоящих коммунистических ленинских революционных позиций. Системные и большинство несистемных марксистов предпочитают заседать в буржуазном парламенте. То есть, с позиции Маркса-Ленина-Сталина являются оппортунистами, встроившимися в буржуазную политическую систему, и их в этом поддерживает избиратель .

Между тем, сегодня вряд ли у кого-то могут возникнуть сомнения в том, что (в отличие от самих коммунистов, неоднократно и не только в СССР допускавших мирную реставрацию капитализма) смена буржуазного строя на социалистический без революции невозможна. Уровень насилия может быть высоким или низким, но революционный характер изменений неизбежен. Ведь необходимо изменить конституционные основы существующей государственности, признающей «священное право частной собственности», на новые, согласно которым частная собственность на средства производства недопустима в принципе, а остальное имущество (включая недвижимость) определяется как «личная собственность» , что предполагает запрет на её использование с целью наживы, то есть создания капитала.

Итак, революционного авангарда, каковым должна быть истинно коммунистическая партия, нет. Низы очень даже хотят жить по-старому , только, как это было во все времена, во всех странах и при всех властях, желали бы дополнительных бонусов в виде советской системы социальных гарантий.

Верхи не просто могут управлять по-старому, но только вошли во вкус и управляют весьма эффективно. Революционной ситуации нет, и не предвидится . Революционной партии нет, и не предвидится. Стихийный «народный коммунизм» – обычное явление для любой эпохи. Он всегда существует, всегда утопичен и никогда ни на что не влиял.

Следовательно, реставрация государства, в котором социализм (коммунизм) являлся бы официальной «единственно верной» идеологией в обозримом будущем (как минимум, до конца разворачивающегося глобального системного кризиса) невозможно. А какие идеологии будут актуальны в посткризисном мире, неизвестно. Некоторые предполагают, что человечество может и вовсе к просвещённому феодализму вернуться (или к какой-то новой форме сословного общества).

Единственная проблема, связанная с идеологизированными группами акцентуированных личностей заключается в их попытках использовать Донбасс, как полигон для обкатки своих социальных конструкций, с целью их последующего перенесения в Россию. Результаты негативны и для Донбасса, и для России, и для самих «идеологов». Впрочем, по мере наведения хотя бы первичного порядка в ДНР/ЛНР, их («идеологов») влияние на жизнь республик падает.

Это относится не только к коммунистам, но и к националистам, и к монархистам, чьи идеи и причины их нереализуемости мы рассмотрим в следующем материале.

Ростислав Ищенко, обозреватель МИА «Россия сегодня»

От редакции РуАНа

В СССР был государственный капитализм плюс рабовладельческий строй

Этапы строительства социализма в ССС Р

Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях , постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания» . Все Конференции – открытые и совершенно безплатные . Приглашаем всех просыпающихся и интересующихся…

Лекция Вадима Роговина - прочитанная в декабре 1996 г. 2 июня 2001 г.

Социальное неравенство, бюрократия и предательство социализма в Советском Союзе

В декабре 1996 года российский историк-социалист, профессор Вадим Захарович Роговин выступил с серией лекций в Германии, которые прошли с большим успехом. Лекцию в Рурском Университете в Бохуме (Рейн-Вестфалия), состоявшуюся 5 декабря, прослушало около 200 человек; на лекции Роговина в Берлинском Университете им. Гумбольдта 11 декабря присутствовало около 400 человек.
Тема обоих выступлений была связана с вопросами о социальном неравенстве, бюрократии и предательстве социализма в Советском Союзе. Организатором лекционной поездки В.З. Роговина выступила германская секция Международного Комитета Четвертого Интернационала Союз Социалистических Рабочих (Bund Sozialistischer Arbeiter), предшественник Партии за Социальное Равенство (Partei fuer Soziale Gleichheit).
Текст лекции в Берлине был опубликован в журнале Рабочий-Интернационалист (№ 13-14, май 1997 г., с. 40-43) в обратном переводе с английского.

Сегодня, когда во всем мире так много говорится о гибели социализма, уместно задаться следующим вопросом: что же погибло в Советском Союзе и ряде других стран Европы? В чем заключались цели социализма, и в какой мере они были осуществлены в так называемых социалистических странах? Почему социализм в СССР был предан дважды: в первый раз — Сталиным и сталинистами, и затем — Горбачевым и его кликой?

Если мы поразмышляем над этими вопросами, то придем к выводу, что цель социализма состоит в создании социального равенства между людьми.

Не случайно то, что общественное мнение всегда судило о положении в странах с огосударствленной собственностью с точки зрения того, в какой степени там проведены принципы социального равенства. В этой связи часто возникают интересные случаи.

Один мой коллега, который часто бывает в Испании, рассказал следующую историю: однажды по мадридскому телевидению выступала известная певица, кубинская диссидентка. Со слезами на глазах от возмущения она рассказывала о том, какие привилегии существуют на Кубе. Она сообщила, что заболевшие партийные функционеры получают в больницах отдельные палаты. Все, кто об этом услышал, были поражены: «Вот, оказывается, какие привилегии существуют на Кубе!».

Никто не обратил внимания, как в тот же самый день в местной газете появилось сообщение, что президент одного большого акционерного общества не смог появиться на заседании, так как в этот день он улетел в США, чтобы там получить консультацию у лечащего его врача. Этот случай не вызвал никакого особенного удивления и возмущения. В самом деле, неужели кто-то ожидает от капитализма социального равенства и социальной справедливости?

Хотя подобные факты очень часто используются с отчетливо демагогическими целями, народ своим моральным чутьем и своим социальным инстинктом всегда воспринимал привилегии в Советском Союзе и в других так называемых социалистических странах как явление, которое искажает образ социального равенства и социализма.

Марксизм и социальное равенство

Марксизм неоднократно обращался к этому вопросу и пытался его — в том числе теоретически — разрешить.

В своей оценке Парижской Коммуны Маркс и Энгельс придавали большое значение тому факту, что заработная плата служащих была не выше, чем средняя заработная плата рабочих. Они рассматривали эти меры как действенные средства для того, чтобы предотвратить превращение государства из органа, который должен служить обществу, в институт, который стоит над обществом.

Ленин развил эти мысли в своей книге Государство и революция . Он писал, что народные массы хотели правительства, которое гарантировало бы низкие цены и справедливые зарплаты и требовало бы как можно меньше денег на свое собственное содержание. Такое правительство принципиально невозможно при капитализме. Он подчеркивал, что лидеры Второго Интернационала стремились к тому, чтобы замалчивать эти марксистские идеи и действовать так, словно бы это больше не является уже насущным вопросом. Так же поступали деятели христианской церкви после того, как церковь стала государственным институтом. Они забыли, что христианство первоначально имело глубоко революционно-демократический и уравнительный характер.

Сразу же после Октябрьской революции были проведены различные мероприятия, нацеленные на то, чтобы сгладить социальные различия между отдельными группами.

Чтобы предотвратить рост привилегий ответственных функционеров, был установлен так называемый партийный максимум, то есть верхняя граница доходов, которые могли получать партийные функционеры. В первые годы революции обычным считался, например, следующий пример. Директор одного предприятия является членом партии, он получает за свою деятельность, условно говоря, триста рублей. А директор другого подобного же предприятия — беспартийный, и он получает пятьсот рублей.

В 20-е годы считалось естественным такое положение, когда какой-то рабочий выдвигался на пост секретаря горкома партии, находился некоторое время на этой работе, а затем снова — не по причине каких-либо недостатков в своей работе — возвращался на свое первоначальное рабочее место у станка. Такое положение, такая ротация считалась совершенно нормальной и естественной.

Ситуация стала меняться с отходом Ленина от руководства партией в конце 1922 года, когда большинство его соратников оказались не на высоте своей исторической задачи. На протяжении ряда лет они блокировались со Сталиным, зажимая партийную демократию, проводя курс на все более сильный бюрократический режим и все большее социальное неравенство.

Левая оппозиция против Сталина

Не случайным было то, что так называемая Левая оппозиция, к которой присоединились многие старые большевики, возникла уже в 1923 году. Руководимое Львом Троцким, это течение вступило в острую борьбу с правящей фракцией и выразило тревогу в отношении развития бюрократических тенденций внутри партии и рабочего государства.

В дискуссии между правящей фракцией и Левой оппозицией относительно мало в тот момент говорилось о проблеме привилегий. Но социальный смысл острой борьбы между ними приводил к тому, что они заняли различные позиции в отношении к социальному равенству и неравенству.

В 1925 году один из лидеров оппозиции Зиновьев писал, что советский рабочий класс стремится ко все большему социальному равенству. Но это было только короткое замечание в длинной статье. Зиновьев не ставил, конечно, принципиально под вопрос то, что может существовать различие в заработной плате между квалифицированным и менее квалифицированным трудом. Он хотел только сгладить разницу между самым высоким и самым низким заработком. Сталин, однако, сразу же схватился за это высказывание и интерпретировал его таким образом, что оппозиция якобы хочет «уравниловки».

Свой доклад на ХIV партийном съезде Сталин сконцентрировал именно на этом пассаже и утверждал, что Зиновьев отвергал выдвинутый Марксом в Готской программе тезис о том, что в переходный период от капитализма к социализму должны сохраняться определенные различия в смысле заработной платы. Оппозиция, — говорил Сталин, — нападает как на доходы квалифицированных рабочих, так и на значительную долю доходов усердно работающих крестьян. В действительности за этими демагогическими словами стояли устремления защитить возникающие привилегии бюрократии. Наиболее корыстные представители бюрократии отлично поняли смысл этого выступления Сталина.

Оглядываясь назад, Троцкий замечал, что даже сторонники Сталина, так же как и члены Левой оппозиции, принадлежали к той же самой социальной среде. Однако последние сознательно отрывали себя от этой среды и защищали интересы санкюлотов, рабочих и крестьян.

После того, как Сталину удалось победить Левую оппозицию, он произвел решительные изменения в идеологии правящей партии. Он выставил тезис, согласно которому главный принцип социализма заключается в том, что каждый должен получать оплату соответственно результатам своего труда. Пытаясь объяснить содержание этого принципа, ни один советский эксперт-экономист никогда не мог объяснить, как можно, например, сравнить работу шахтера с работой врача, деятельность балерины с трудом металлурга?

После смерти Сталина этот постулат, несмотря на критику сталинского политического наследия, не был поставлен под сомнение ни одним из его наследников. Все они решительно и жестко выступали против так называемой «уравниловки».

На самом деле принцип оплаты по труду является выражением буржуазного права. Он обладает только следующим смыслом, если его интерпретировать на либеральный манер: каждый получает в зависимости от результатов своего труда, и этот результат реализуется на свободном рынке в результате колебаний спроса и предложений. Ясно, что эти принципы рыночного хозяйства влекут за собой неравенство. Функция буржуазного государства состоит в том, чтобы поддерживать это неравенство.

Маркс и Ленин предсказывали, что государство, которое будет создано и начнет развиваться после социалистической революции, будет обладать двойственным характером: с одной стороны, оно имеет социалистический характер, так как защищает обобществленную собственность против капиталистической реставрации. С другой стороны, оно имеет буржуазный характер, так как сохраняет существующие привилегии для меньшинства и возможность роста неравенства. Они описывали поэтому переходное государство как буржуазное государство, но без буржуазии. Согласно марксистской доктрине это неравенство должно исчезать постольку, поскольку развивается социалистическое самоуправление, и соответственно тому движется вперед процесс отмирания государства.

Начиная с середины 20-х годов, однако, ситуация в Советском Союзе развивалась существенно иным образом. Господствующая бюрократия оттеснила трудящихся от какого-либо влияния на распределение материальных благ и превратилась в могущественную касту тех, кто специализировался на распределении этих благ. В середине 30-х годов масштаб неравенства и недостаток справедливости в Советском Союзе даже превзошли в известном смысле то состояние, которое было в развитых капиталистических странах. Если простые рабочие и крестьяне в СССР жили беднее, чем их собратья на Западе, то различные слои советской бюрократии распоряжались в целом примерно тем же объемом благ, каким владела буржуазия капиталистического мира.

Когда мы говорим о привилегиях в Советском Союзе, мы должны иметь в виду, что Советский Союз в 20-30-е годы был очень отсталой и бедной страной. По этой причине может казаться, что некоторые из тогдашних привилегий показались бы в сегодняшней Германии незначительными. Но для сознания простых людей того времени они имели чрезвычайно важное значение. В обществе развивалась новая атмосфера. Если в прежнее время люди с более высоким материальным достатком в некоторой степени стеснялись своего положения, то теперь они стали этим гордиться.

Жена известного советского поэта Осипа Мандельштама Надежда Мандельштам писала в своих воспоминаниях: «Для нас очень часто было так, что даже кусок хлеба считался привилегией». Она рассказывает об одном знакомом ей молодом человеке, который ест бифштекс, полученный в спецраспределителе своего тестя-академика и приговаривает: «Очень вкусно и очень приятно, особенно потому, что у других этого нет».

Надежда Мандельштам добавляет, что медицинские услуги распределялись таким же образом. Лучшая медицина предназначалась для элиты общества. Когда однажды она пожаловалась на это при одном отставном сановнике, он ответил ей, совершенно удивленный: «Неужели вы думаете, что меня должны лечить так же, как простую уборщицу?». Надежда Мандельштам добавляет, что этот сановник был вообще-то очень добрый и порядочный человек. Но у кого не свихнутся мозги от нашей борьбы против «уравниловки».

Пытаясь преодолеть собственную изоляцию, бюрократия предоставила часть привилегий другим слоям населения: рабочей аристократии, колхозной аристократии и, прежде всего, высшим слоям интеллигенции. Это распределение привилегий не могло произойти без решительного сопротивления со стороны значительной части коммунистической партии. В этой связи Троцкий писал: в одной стране, которая прошла через Октябрьскую революцию, невозможно культивировать неравенство иначе, как через проведение все более жестких и репрессивных мер.

Троцкий возвращался к мысли о том, что тоталитарный характер государства и массовый террор вызывался стремлением бюрократии защитить и сохранить ее привилегии. Она не хотела и боялась допустить, чтобы социальный протест перешел в открытую классовую борьбу.

Советский Союз после смерти Сталина

После смерти Сталина социальное развитие в Советском Союзе существенно не изменилось, хотя и не шло по одной линии. Лишившись прежних рычагов тоталитарной власти, бюрократия была вынуждена пойти на известные превентивные уступки эгалитаристским устремлениям масс. Непосредственно после смерти Сталина стали проводиться различные социальные реформы и приниматься социальные программы для того, чтобы улучшить положение низко оплачиваемых и плохо обеспечиваемых слоев населения. В продолжение последовавшего десятилетия уровень жизни этих слоев повысился, в то время как ситуация среди господствующей бюрократии, равно как среди привилегированной интеллигенции, относительно ухудшилась.

Скрытый конфликт между верхними слоями интеллигенции и бюрократией, который проявился уже в 60-е годы, коренился именно в этом развитии. Свое внешнее проявление этот конфликт нашел, с одной стороны, в диссидентском движении и, с другой стороны, в эмиграции. Этот конфликт был связан не только с тем, что интеллигенция стремилась ко все большей духовной свободе и искала доступ к власти. Это была также болезненная реакция на утрату тех привилегий и материальных преимуществ, которые этот слой имел при Сталине. Что касается бюрократии, то она ответила на ухудшение своего положения ростом невиданной до той поры коррупции.

Социальное положение в СССР того времени можно описать следующими словами Троцкого: бюрократия, которая еще не являлась классом собственников в прямом смысле слова, так как она не владела какими-либо формами собственности, обладала тем не менее всеми негативными чертами прежних господствующих классов. Возникновение глубоких социальных различий обесценило в сознании народных масс великие социальные завоевания Октябрьской революции — обобществление средств производства и земли. Господство бюрократии привело к тому, что социализм в глазах трудящихся и крестьян стал пользоваться дурной славой и заставил их в известной степени искать выход в направлении, лежащим вне социализма.

Троцкий указывал, что противоречие между формами собственности и формами распределения не может развиваться до бесконечности. Оно должно быть разрешено в том или другом направлении. Либо формы распределения будут приспособлены к социалистическим формам собственности, то есть они должны стать более равными. Либо буржуазные принципы распространятся, в конце концов, не только на распределение, но также и на сами эти формы собственности.

Исходя из этих тезисов, Троцкий многократно развивал прогнозы, которые содержали два возможных варианта развития событий. Первый можно было бы назвать, с известной оговоркой, революционным, другой — контрреволюционным. К сожалению, реализовался второй вариант, который Троцкий называл контрреволюционным. Причем реализовался с удивительной точностью, несмотря на существенную задержку во времени. (Если бы гениальные предсказания осуществлялись с буквальной точностью, как это мыслили их авторы, то они походили бы больше на то, что религиозные люди называют пророчествами, а сама история носила бы в этом случае мистический характер).

Последствия перестройки

Как и предвидел Троцкий, первое же серьезное потрясение привело к тому, что социальные антагонизмы советского общества вырвались наружу.

В первые годы «перестройки» ничто не предвещало того, что она может привести к демонтажу основ советского общества. Как раз наоборот, в 1985, 1986, 1987 годах Горбачев выступал с постоянным требованием повернуть в сторону большего социализма или возрождения ленинского понимания социализма.

Интересно в этой связи то, что на этом этапе единственным значительным политиком, который высказывался левее Горбачева, оказался Ельцин. Так как вы знакомы с Ельциным как с сегодняшним политиком, то любопытно услышать некоторые выдержки из его высказываний более раннего периода.

На партийном съезде 1986 года Ельцин с полным согласием и одобрением цитировал следующие слова Ленина: социальное неравенство, разрушая демократию, ведет к распаду партии и разлагает ряды коммунистов.

Три года спустя он поставил на съезде народных депутатов следующий риторический вопрос: почему в нашем обществе, строящем социализм, миллионы людей живут наполовину за чертой бедности, в то время как другие буквально купаются в роскоши»?

В его книге, которая вышла в 1991 году, можно прочитать такие, например, пассажи: «Я не могу есть осетрину, когда моя соседка не имеет возможности купить молоко для своего маленького ребенка». «Мне стыдно покупать дорогие лекарства, так как я знаю, что многие мои сограждане неоднократно оказываются в состоянии, когда не могут купить аспирин».

И в своей предвыборной кампании 1989-1990 гг. он обещал, что его политика будет служить в первую очередь людям, чьи доходы лежат ниже среднего уровня. Только на основе этих лозунгов, которые апеллировали к народному чувству справедливости, ему удалось достичь вершин власти.

Развитие перестройки, начиная с 1988 года, подтвердило, что демонтаж социалистических основ общества перетек в русло капиталистического порядка, точнее сказать — в русло капиталистического хаоса. Этот процесс сопровождается катастрофическим падением хозяйства и культуры.

Капитализм, который теперь утверждается, не может быть новым изданием дореволюционного русского капитализма, так как мир стал неизмеримо более тесным и взаимозависимым, чем в 1917 году. Интернациональный финансовый капитал является несравненно более могущественным. По этой причине капитализм в России может быть только кабальным и полуколониальным. При этом силы капиталистической реставрации могут достичь своих целей только через многолетнюю гражданскую войну и через разграбление страны, всего, что было создано Советским Союзом буквально из развалин.

Лучше всего состояние страны в последние пять лет можно описать только через выражение, которое стало довольно популярным в России в последнее время — «вялотекущая гражданская война». Эта «вялотекущая гражданская война» время от времени разряжается «горячими» войнами, примером чему является расстрел парламента в 1993 году или война в Чечне, которая далеко не закончена, несмотря на все обещания господствующих кругов.

Что касается разорения страны, то, наверное, никогда еще в истории не было подобного разрушения производительных сил в мирное время, как это произошло в последние пять лет в России и в других бывших республиках СССР. При этом наблюдается определенная преемственность прежнего и сегодняшнего режимов. Можно сказать, что сегодняшний режим перенял худшие стороны прежнего советского режима и соединил их с худшими сторонами капиталистического общества.

Троцкий говорил: доходы бюрократии являются не чем иным, как кражей. Но кроме этого относительно легального воровства существует еще одно сверхворовство, на которое всегда закрывал глаза Сталин, а сегодня — Ельцин, поскольку эти воры — его лучшая социальная опора. Господствующая бюрократия не могла править иначе, как только прибегая к систематическим актам разбоя. Все вместе это создало систему бюрократического гангстеризма.

Международное значение Октябрьской революции

Если окинуть взглядом трагическую судьбу нашей страны, можно с полным правом сказать, что Октябрьская революция принесла трудящимся других стран намного больше, чем трудящимся Советского Союза. Социалистические преобразования заставили господствующие классы капиталистических стран сделать рабочему классу этих стран довольно большие социальные уступки. Участие государства в отношениях производства, распределения и обмена с целью разрешения социальных проблем является общесоциологической закономерностью этого столетия, с которой вынужден считаться также и современный капитализм.

Во всех капиталистических странах во второй половине XX столетия происходило определенное ограничение капиталистической свободы. К этим мерам принадлежат, например, введение минимальной почасовой заработной платы и другие гарантии, которые до сих пор имеют трудящиеся развитых капиталистических стран. На протяжении десятилетий производилось активное перераспределение: с одной сторон, развитие социальных программ в качестве помощи для малообеспеченных, с другой стороны, — четкий контроль за доходами и построенная на этом более-менее строгая налоговая политика. Эти мероприятия оказали влияние не только на социальную ситуацию в обществе, но также и на хозяйство. Они повысили потребительский спрос со стороны населения и таким образом смягчили кризис перепроизводства в высокоразвитых капиталистических странах.

Капитализм, однако, никогда не был способен ликвидировать социальное неравенство. Это неравенство обнаруживает себя как внутри той или иной страны, так и между развитыми и слаборазвитыми странами, или, как сегодня говорят, между Севером и Югом нашей планеты.

Любопытным является также то, что распад Советского Союза на ряд второстепенных государств привел к разрушению «социального государства» в развитых капиталистических странах. Предпринимаются попытки ликвидировать социальные завоевания, которые были созданы в течение десятилетий.

В то же самое время я хотел бы подчеркнуть, что действительно социалистический путь не был испробован еще ни в одной стране, которая называла себя социалистической.

Этот путь, который был показан в 20-30-е годы Левой оппозицией, заключается в том, чтобы удержать неравенство в рамках строгой экономической необходимости с тем, чтобы впоследствии, на основе постепенного развития общества, достигнуть того, чтобы различные социальные группы все более уравнивались, — также и в смысле их доступа к потреблению жизненных благ.

Поскольку в мире продолжают сохраняться противоречия между привилегированными и бедными, остается почва для развития старых и возникновения новых общественных и политических движений. Успех этих движений зависит от того, в какой степени они сумеют извлечь уроки из позитивного и негативного опыта социалистического строительства.